27 (14) февраля — день памяти священномученика Онисима (Пылаева), епископа Тульского, бывшего епископа Воткинского — викария Сарапульской епархии

Священномученик Онисим (в миру Михаил Владимирович Пылаев; 5 сентября 1876, село Куя, Белозерский уезд, Новгородская губерния — 27 февраля 1938) — епископ Тульский, бывший епископ Воткинский, викарий Сарапульской епархии. Причислен к лику святых Русской Православной Церкви в 2001 году.

Свя­щен­но­му­че­ник Они­сим ро­дил­ся 5 сен­тяб­ря 1872 го­да в де­ревне Мар­ко­во Бе­ло­зер­ско­го уез­да Нов­го­род­ской гу­бер­нии в се­мье пса­лом­щи­ка Вла­ди­ми­ра Пы­ла­е­ва и в кре­ще­нии был на­ре­чен Ми­ха­и­лом. В 1896 го­ду Ми­ха­ил окон­чил Нов­го­род­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию и стал слу­жить пса­лом­щи­ком в кре­пост­ной церк­ви в го­ро­де Кар­се. В 1904 го­ду он был ру­ко­по­ло­жен во свя­щен­ни­ка и на­зна­чен свя­щен­ни­ком 4-го стрел­ко­во­го пол­ка. В 1904 го­ду на­ча­лась вой­на Рос­сии с Япо­ни­ей, и 4-й стрел­ко­вый полк дол­жен был от­прав­лять­ся на фронт в дей­ству­ю­щую ар­мию. Отец Ми­ха­ил от­ри­ца­тель­но от­но­сил­ся к на­чав­шей­ся войне, счи­тал, что для на­ро­да непо­нят­ны смысл и за­да­чи вой­ны и уже по­это­му по­след­ствия ее мо­гут ока­зать­ся тя­же­лы­ми. Сво­их взгля­дов он не скры­вал, и на­чаль­ство ото­зва­ло его с фрон­та, на­зна­чив свя­щен­ни­ком 37-го Ека­те­рин­бург­ско­го пол­ка. Но ко­гда на­ча­лась вой­на 1914 го­да, он вме­сте с пол­ком от­пра­вил­ся на фронт и про­шел со сво­ей паст­вой — сол­да­та­ми — всю вой­ну. Был воз­ве­ден в сан про­то­и­е­рея.
В ян­ва­ре 1918 го­да отец Ми­ха­ил при­е­хал в Ниж­ний Нов­го­род; на­чи­на­лась граж­дан­ская вой­на, и его мо­би­ли­зо­ва­ли в Крас­ную ар­мию, где он был сна­ча­ла пись­мо­во­ди­те­лем 1-й брига­ды, а за­тем каз­на­че­ем Ни­же­го­род­ской ди­ви­зии, ко­то­рая сна­ча­ла бы­ла от­прав­ле­на на Юж­ный фронт, а за­тем на Се­вер­ный; здесь он про­был до ав­гу­ста 1919 го­да. В 1919 го­ду отец Ми­ха­ил был на­зна­чен пред­се­да­те­лем лик­ви­да­ци­он­ной ко­мис­сии 11-й Ни­же­го­род­ской стрел­ко­вой ди­ви­зии и вы­был к ме­сту ее фор­ми­ро­ва­ния в Ниж­ний Нов­го­род. По окон­ча­нии дел, свя­зан­ных с ро­спус­ком ди­ви­зии, он по­сту­пил на служ­бу в во­ен­ную гу­берн­скую кол­ле­гию в ка­че­стве управ­де­ла­ми.
В 1920 го­ду про­то­и­е­рей Ми­ха­ил по­дал про­ше­ние Ни­же­го­род­ско­му ар­хи­епи­ско­пу Ев­до­ки­му (Ме­щер­ско­му), в ко­то­ром пи­сал: «По­лу­чив при­гла­ше­ние от при­ход­ско­го со­ве­та Свя­то-Тро­иц­кой Верхне-По­сад­ской церк­ви за­нять ме­сто свя­щен­ни­ка Верхне-По­сад­ской церк­ви, остав­ше­е­ся ва­кант­ным по­сле смер­ти про­то­и­е­рея Ни­ко­лая Фа­мин­ско­го, я со­гла­сил­ся, а по­то­му про­шу Ва­ше Вы­со­ко­прео­свя­щен­ство, ес­ли с Ва­шей сто­ро­ны не встре­ча­ет­ся пре­пят­ствий, на­зна­чить ме­ня на ука­зан­ное ме­сто»^[1]. Отец Ми­ха­ил объ­яс­нил да­лее в про­ше­нии, что по­сколь­ку он и жи­вет в рай­оне это­го при­хо­да, и ему ча­сто при­хо­ди­лось слу­жить в этой церк­ви, то и с при­хо­дом он немно­го зна­ком.
Про­то­и­е­рей Ми­ха­ил был на­зна­чен свя­щен­ни­ком в Свя­то-Тро­иц­кую цер­ковь. Во вре­мя воз­ник­но­ве­ния в 1922 го­ду об­нов­лен­че­ско­го рас­ко­ла, ко­гда об­нов­лен­цы про­яви­ли се­бя как ак­тив­ные про­тив­ни­ки пра­во­сла­вия, при­чем од­ним из цен­тров рас­ко­ла стал Ниж­ний Нов­го­род, в ко­то­ром ар­хи­епи­скоп Ев­до­ким воз­гла­вил об­нов­лен­че­ство, про­то­и­е­рей Ми­ха­ил стал энер­гич­ным про­тив­ни­ком рас­ко­ла, чем вы­звал нема­лую нена­висть у об­нов­лен­цев.
В де­каб­ре 1924 го­да неко­то­рые свя­щен­ни­ки Ниж­не­го Нов­го­ро­да, ощу­тив необ­хо­ди­мость в апо­ло­ге­ти­че­ской ли­те­ра­ту­ре, чтобы иметь воз­мож­ность да­вать до­стой­ные от­ве­ты во вре­мя раз­лич­ных дис­пу­тов, ко­то­рые устра­и­ва­ли без­бож­ни­ки, ре­ши­ли со­брать­ся и об­су­дить, что воз­мож­но здесь сде­лать. 10 де­каб­ря несколь­ко свя­щен­ни­ков со­бра­лось в квар­ти­ре у про­то­и­е­рея Ми­ха­и­ла Пы­ла­е­ва. Об­су­див по­ло­же­ние, они ре­ши­ли, что необ­хо­ди­мо за­нять­ся изу­че­ни­ем хо­тя бы тех апо­ло­ге­ти­че­ских во­про­сов, по ко­то­рым у них есть необ­хо­ди­мая ли­те­ра­ту­ра, а за­тем каж­дый дол­жен бу­дет со­ста­вить кон­спект на опре­де­лен­ную те­му и за­чи­тать его со­брав­шим­ся свя­щен­ни­кам.
Пас­ты­ри ста­ли об­суж­дать эти во­про­сы и с дру­ги­ми людь­ми, и де­ло до­воль­но быст­ро до­шло до сек­рет­но­го осве­до­ми­те­ля ОГПУ, ко­то­рый 22 де­каб­ря со­об­щил в ОГПУ, что в Ниж­нем Нов­го­ро­де «ор­га­ни­зо­ван кру­жок ду­хо­вен­ства, име­ю­щий сво­ей це­лью изу­че­ние апо­ло­ге­ти­че­ской ли­те­ра­ту­ры на пред­мет опро­вер­же­ния со­сто­я­тель­но­сти марк­сиз­ма как уче­ния и борь­бы с ате­из­мом»^[2]; с это­го вре­ме­ни за участ­ни­ка­ми круж­ка бы­ло уста­нов­ле­но на­блю­де­ние.
Вто­рой раз свя­щен­ни­ки со­бра­лись 5 ян­ва­ря 1925 го­да, на этой встре­че при­сут­ство­ва­ли так­же мит­ро­по­лит Сер­гий (Стра­го­род­ский) и епи­скоп Леон­тий (Усти­нов). При­хо­жа­нин хра­ма, в ко­то­ром слу­жил отец Ми­ха­ил, пре­по­да­ва­тель тех­ни­ку­ма, окон­чив­ший Санкт-Пе­тер­бург­ский уни­вер­си­тет, про­чел при­сут­ству­ю­щим лек­цию на те­му «Марк­сист­ский ма­те­ри­а­лизм». 15 ян­ва­ря свя­щен­ни­ки со­бра­лись на квар­ти­ре ав­то­ра лек­ции и он здесь про­чел ее вто­рич­но. В сле­ду­ю­щий раз свя­щен­ни­ки со­бра­лись 5 фев­ра­ля, и бы­ла про­чи­та­на лек­ция о про­ис­хож­де­нии ми­ра. Сле­ду­ю­щая встре­ча со­сто­я­лась 26 фев­ра­ля, здесь свя­щен­ни­ка­ми чи­та­лись лек­ции на те­мы: «Ре­ли­гия и нрав­ствен­ность», «Спор о Бо­ге», «Буд­дизм и хри­сти­ан­ство». Сре­ди дру­гих при­сут­ство­ва­ли мит­ро­по­лит Сер­гий и епи­скоп Ма­ка­рий (Зна­мен­ский). Мит­ро­по­лит Сер­гий вы­ска­зал по­же­ла­ние, чтобы на ос­но­ве этих лек­ций устро­ить кур­сы для ду­хо­вен­ства. Ве­че­ром все участ­ни­ки лек­ций бы­ли аре­сто­ва­ны со­труд­ни­ка­ми ОГПУ и за­клю­че­ны в ни­же­го­род­скую тюрь­му.
28 фев­ра­ля сле­до­ва­тель до­про­сил про­то­и­е­рея Ми­ха­и­ла. От­ве­чая на во­про­сы, отец Ми­ха­ил ска­зал:
— 10 де­каб­ря про­шло­го го­да у ме­ня на квар­ти­ре со­бра­лось несколь­ко че­ло­век ду­хо­вен­ства и за ста­ка­ном чая бе­се­до­ва­ли о спо­со­бах борь­бы с без­бо­жи­ем, о необ­хо­ди­мо­сти ду­хо­вен­ству вы­ска­зы­вать­ся на дис­пу­тах и как это де­лать и что для это­го необ­хо­ди­мо.
— Ка­кая цель ва­ших со­бра­ний? — спро­сил его сле­до­ва­тель.
— Ис­клю­чи­тель­но зна­ко­мить­ся с во­про­са­ми, за­тра­ги­ва­е­мы­ми совре­мен­ным ан­ти­ре­ли­ги­оз­ным дви­же­ни­ем, — от­ве­тил свя­щен­ник.
— Не воз­ни­ка­ет ли у вас мысль, что ва­ши со­бра­ния но­си­ли ор­га­ни­зо­ван­ный неле­галь­ный ха­рак­тер?
— Об этом со­вер­шен­но не ду­мал. Я пред­по­ла­гал, что та­кие то­ва­ри­ще­ские бе­се­ды не но­сят ха­рак­те­ра со­бра­ний.
3 мар­та отец Ми­ха­ил был сно­ва до­про­шен. От­ве­чая на во­про­сы сле­до­ва­те­ля, он ска­зал: «Ини­ци­а­то­ром или по­буж­да­ю­щим на­ча­лом на­ших то­ва­ри­ще­ских бе­сед по во­про­сам ан­ти­ре­ли­ги­оз­ным бы­ли ве­ру­ю­щие ми­ряне. По­сле каж­до­го ан­ти­ре­ли­ги­оз­но­го дис­пу­та ко мне при­хо­ди­ли ве­ру­ю­щие с во­про­сом, по­че­му ду­хо­вен­ство не вы­сту­па­ет на дис­пу­тах в за­щи­ту ре­ли­гии. Это же я слы­шал и от дру­гих свя­щен­ни­ков. Все это и по­буж­да­ло нас со­брать­ся для бе­се­ды по озна­чен­ным во­про­сам. По­сле бе­се­ды мы при­шли к за­клю­че­нию, что ду­хо­вен­ству нуж­но вы­сту­пать на дис­пу­тах в за­щи­ту ре­ли­гии. Ни­ка­ких пла­нов на бу­ду­щее не со­став­ля­лось»^[3].
В мар­те 1925 го­да со­труд­ни­ки Ни­же­го­род­ско­го ОГПУ, по­зво­нив в Моск­ву на­чаль­ни­ку 6-го от­де­ле­ния сек­рет­но­го от­де­ла ОГПУ Туч­ко­ву, по­лу­чи­ли от него со­гла­сие на лик­ви­да­цию цер­ков­но­го круж­ка.
18 мар­та на­хо­дя­щи­е­ся под стра­жей свя­щен­но­слу­жи­те­ли на­пи­са­ли за­яв­ле­ние Ни­же­го­род­ско­му гу­берн­ско­му про­ку­ро­ру: «Все об­ви­ня­е­мые чи­сто­сер­деч­но по­ка­за­ли, что, дей­стви­тель­но, они со­би­ра­лись друг к дру­гу. Ха­рак­тер со­бра­ний был слу­чай­ный, при­чем со­став раз­но­об­раз­ный, и неко­то­рые из участ­ни­ков аре­сту под­верг­ну­ты не бы­ли. За ста­ка­ном чая бе­се­ды бы­ли раз­но­об­раз­но­го ха­рак­те­ра: о пас­си­ях, цер­ков­ных служ­бах, совре­мен­ном без­бо­жии и ма­ло­ве­рии, о цер­ков­ных дис­пу­тах… На всех до­про­сах и ре­чи не бы­ло о контр­ре­во­лю­ци­он­но­сти на­ших бе­сед и со­бра­ний, — до­пра­ши­вав­шим был оче­ви­ден толь­ко ре­ли­ги­оз­ный ха­рак­тер на­ших бе­сед. Ни­ка­ких ос­но­ва­ний для 62-й ста­тьи не бы­ло ука­за­но… О чу­до­вищ­но­сти на­сто­я­щей ста­тьи в при­ме­не­нии к на­ше­му про­ступ­ку мы сме­ло мо­жем го­во­рить по­то­му, что не толь­ко на ин­кри­ми­ни­ру­е­мых со­бра­ни­ях, но и ра­нее мы ни­ко­гда, ни в от­дель­но­сти, ни вме­сте, не за­ни­ма­лись по­ли­ти­че­ски­ми во­про­са­ми и не сде­ла­ли ни од­но­го же­ста, враж­деб­но­го ра­бо­че-кре­стьян­ской вла­сти.
На­хо­дя но­вые несо­от­вет­ствия со­вер­шен­но­го на­ми про­ступ­ка (слу­чай­ные бе­се­ды на ре­ли­ги­оз­ные те­мы без раз­ре­ше­ния вла­сти) с 62-й ста­тьей уго­лов­но­го ко­дек­са, а так­же при­ни­мая во вни­ма­ние вы­ска­зан­ное нам, что на­ше де­ло не бу­дет пе­ре­да­но в гу­берн­ский суд, а бу­дет на­прав­ле­но в Моск­ву для су­деб­но­го рас­смот­ре­ния в Кол­ле­гии, мы про­сим Вас пе­ре­дать на­ше де­ло в след­ствен­ную часть Ни­же­го­род­ско­го гу­берн­ско­го су­да, дабы по­след­ний мог бес­при­страст­но рас­смот­реть его и вы­не­сти спра­вед­ли­вое ре­ше­ние»^[4].
27 мар­та 1925 го­да все на­хо­дя­щи­е­ся под стра­жей и, в част­но­сти, про­то­и­е­рей Ми­ха­ил бы­ли осво­бож­де­ны из тюрь­мы под под­пис­ку о невы­ез­де из Ниж­не­го Нов­го­ро­да.
28 мар­та 1925 го­да про­то­и­е­рей Ми­ха­ил по­сле по­стри­же­ния в мо­на­ше­ство с име­нем Они­сим был хи­ро­то­ни­сан во епи­ско­па. Хи­ро­то­нию воз­гла­вил мит­ро­по­лит Ни­же­го­род­ский Сер­гий.
В мар­те 1926 го­да след­ствие бы­ло за­кон­че­но и со­став­ле­но об­ви­ни­тель­ное за­клю­че­ние, в ко­то­ром бы­ло на­пи­са­но, что «свя­щен­ник Пы­ла­ев… ви­но­вен в том, что, яв­ля­ясь ру­ко­во­ди­те­лем ти­хо­нов­щи­ны в 1922 го­ду и по­это­му поль­зу­ясь по­пуляр­но­стью сре­ди ти­хо­нов­щи­ны за свою стой­кость и вер­ность это­му те­че­нию… ор­га­ни­зо­вал неле­галь­ный кру­жок ду­хо­вен­ства. На его квар­ти­ре бы­ло устро­е­но пер­вое со­бра­ние круж­ка…»^[5]
26 мар­та Осо­бое Со­ве­ща­ние при Кол­ле­гии ОГПУ при­го­во­ри­ло вла­ды­ку к ли­ше­нию «пра­ва про­жи­ва­ния в Москве, Ле­нин­гра­де, Ки­е­ве, Харь­ко­ве, Одес­се, Ро­сто­ве-на-До­ну, озна­чен­ных гу­бер­ни­ях и Ни­же­го­род­ской гу­бер­нии сро­ком на три го­да»^[6].
Епи­скоп Они­сим из­брал ме­стом жи­тель­ства Вот­кинск, рас­по­ло­жен­ный от­но­си­тель­но неда­ле­ко от Ниж­не­го Нов­го­ро­да, и 26 ап­ре­ля 1926 го­да был на­зна­чен мит­ро­по­ли­том Сер­ги­ем (Стра­го­род­ским) епи­ско­пом Вот­кин­ским, викарием Сарапульской епархии. 23 де­каб­ря 1927 го­да в свя­зи с 10-лет­ним юби­ле­ем ре­во­лю­ции срок огра­ни­че­ния прав для епи­ско­па был со­кра­щен на од­ну чет­верть.
В 1927 го­ду Са­ра­пуль­ское ОГПУ про­из­ве­ло мас­со­вые обыс­ки у ду­хо­вен­ства в Вот­кин­ске в по­ис­ках по­сла­ния, ко­то­рое рас­про­стра­ня­лось от име­ни ар­хи­епи­ско­па Са­ра­пуль­ско­го Алек­сия (Куз­не­цо­ва).
30 де­каб­ря 1927 го­да в до­ме свя­щен­ни­ка Алек­сандра Би­рю­ко­ва, сек­ре­та­ря епи­ско­па Они­си­ма, был про­из­ве­ден обыск, во вре­мя ко­то­ро­го бы­ло най­де­но 16 но­ме­ров жур­на­ла «Ве­ра и жизнь», из­да­вав­ше­го­ся в Лат­вии. Жур­на­лы бы­ли по­сла­ны по по­чте неким свя­щен­ни­ком из Лат­вии в Моск­ву и, в кон­це кон­цов, по­па­ли к от­цу Алек­сан­дру на про­чте­ние. 27 ян­ва­ря 1928 го­да отец Алек­сандр был вы­зван в Са­ра­пул в ОГПУ и аре­сто­ван. 4 фев­ра­ля вла­сти аре­сто­ва­ли епи­ско­па Они­си­ма и он был за­клю­чен в тюрь­му в го­ро­де Са­ра­пу­ле и об­ви­нен в «рас­про­стра­не­нии неле­галь­ной ли­те­ра­ту­ры контр­ре­во­лю­ци­он­но­го ха­рак­те­ра»^[7].
5 фев­ра­ля епи­скоп от­пра­вил про­ку­ро­ру пись­мо, в ко­то­ром пи­сал, что счи­та­ет об­ви­не­ние «без­осно­ва­тель­ным, по­то­му что жур­на­лы про­шли через та­мож­ню, сле­до­ва­тель­но, до­пу­ще­ны к хра­не­нию и чте­нию в СССР… В си­лу озна­чен­ных об­сто­я­тельств, про­шу то­ва­ри­ща про­ку­ро­ра за­тре­бо­вать в по­ряд­ке над­зо­ра де­ло, рас­смот­реть его и, ес­ли нель­зя бу­дет со­вер­шен­но пре­кра­тить де­ло до окон­ча­ния рас­сле­до­ва­ния и до по­лу­че­ния справ­ки из мос­ков­ской та­мож­ни, то, во вся­ком слу­чае, из­ме­нить ме­ру пре­се­че­ния до су­да на вре­мя след­ствия… В край­нем слу­чае, ес­ли да­же это мое де­я­ние (…про­смотр жур­на­лов, хо­тя и за­гра­нич­ных, но все же ле­галь­ных, как про­шед­ших через та­мож­ню) все же со­став­ля­ет по­че­му-ли­бо пре­ступ­ное де­я­ние, то оно, как со­вер­шен­ное в июле про­шло­го го­да, ко­гда бы­ла по­лу­че­на в Вот­кин­ске по­сыл­ка, под­хо­дит под ам­ни­стию по слу­чаю 10-лет­не­го юби­лея Ок­тябрь­ской ре­во­лю­ции и де­ло долж­но быть на ос­но­ва­нии 4-й ста­тьи УПК пре­кра­ще­но»^[8].
17 мар­та след­ствие бы­ло за­кон­че­но, и сле­до­ва­тель в со­став­лен­ном им об­ви­ни­тель­ном за­клю­че­нии на­пи­сал: «Об­на­ру­жен­ные жур­на­лы и ано­ним­ное об­ра­ще­ние но­сят яр­ко вы­ра­жен­ный ан­ти­со­вет­ский ха­рак­тер, в ко­то­рых ре­ак­ци­он­ное ду­хо­вен­ство за­да­лось це­лью окле­ве­тать Со­вет­ский Со­юз, ко­то­рый яко­бы, несмот­ря на су­ще­ству­ю­щие из­дан­ные за­ко­ны об от­де­ле­нии Церк­ви от го­су­дар­ства, ста­ра­ет­ся под ви­дом ис­ко­ре­не­ния цер­ков­ной контр­ре­во­лю­ции про­во­дить по­ли­ти­ку го­не­ния на ре­ли­гию вплоть до пол­но­го ее раз­гро­ма и за­пол­не­ния тю­рем слу­жи­те­ля­ми ре­ли­ги­оз­но­го куль­та без вся­ких на то ос­но­ва­ний… и в на­сто­я­щее вре­мя со­зда­ет ис­кус­ствен­но груп­пи­ров­ки в ви­де об­нов­лен­че­ско-си­но­даль­но­го те­че­ния по­сред­ством по­го­лов­но­го уча­стия в этой груп­пи­ров­ке под ви­дом свя­щен­ни­ков — аген­тов ОГПУ»^[9].
22 июня 1928 го­да Осо­бое Со­ве­ща­ние при Кол­ле­гии ОГПУ при­го­во­ри­ло епи­ско­па Они­си­ма к трем го­дам за­клю­че­ния в Со­ло­вец­ком конц­ла­ге­ре. Вла­ды­ка при­был ту­да в то вре­мя, ко­гда там на­хо­ди­лось бо­лее по­лу­то­ра де­сят­ка пра­во­слав­ных ар­хи­ере­ев, мно­же­ство свя­щен­ни­ков и ми­рян. На епи­ско­па ла­гер­ным на­чаль­ством бы­ла воз­ло­же­на обя­зан­ность за­жи­гать ма­як, что бы­ло непро­сто: на­до бы­ло в ут­лой лод­чон­ке в лю­бую по­го­ду плыть к ма­я­ку, ча­сто по непо­го­де ло­жась на дно лод­ки, и, при­плы­вая ту­да про­дрог­шим и за­мерз­шим и не имея, где ото­греть­ся, за­жи­гать огонь на ма­я­ке и воз­вра­щать­ся.
Пе­ред окон­ча­ни­ем сро­ка за­клю­че­ния в ла­ге­ре — 3 ян­ва­ря 1931 го­да Осо­бое Со­ве­ща­ние при Кол­ле­гии ОГПУ при­го­во­ри­ло епи­ско­па к трем го­дам ссыл­ки в Се­вер­ный край, и из Со­лов­ков он сра­зу же был на­прав­лен в Ар­хан­гельск, где и по­се­лил­ся в ка­че­стве ссыль­но­го, за­ра­ба­ты­вая на жизнь ра­бо­той в гос­фо­то­гра­фии.
За де­вять ме­ся­цев до окон­ча­ния сро­ка ссыл­ки, 7 мая 1933 го­да, епи­скоп Они­сим на­пра­вил мит­ро­по­ли­ту Сер­гию пись­мо, в ко­то­ром он опи­сы­вал свое тя­же­лое физи­че­ское со­сто­я­ние и бо­лез­ни и про­сил ис­хо­да­тай­ство­вать пе­ред вла­стя­ми его до­сроч­ное осво­бож­де­ние «по ста­ро­сти и неспо­соб­но­сти к тру­ду»^[10]. 25 мая это пись­мо по­па­ло к од­но­му из на­чаль­ни­ков ОГПУ. 10 ав­гу­ста 1933 го­да Осо­бое Со­ве­ща­ние при Кол­ле­гии ОГПУ по­ста­но­ви­ло до­сроч­но осво­бо­дить епи­ско­па. В том же го­ду мит­ро­по­лит Сер­гий на­зна­чил епи­ско­па Они­си­ма на Туль­скую ка­фед­ру.
Епи­скоп Они­сим де­я­тель­но при­сту­пил к управ­ле­нию Туль­ской епар­хи­ей, при­ни­мая свя­щен­ни­ков у се­бя на квар­ти­ре, став­шей и жи­ли­щем его, и епар­хи­аль­ным управ­ле­ни­ем; узнав, что где-то в при­хо­де нет свя­щен­ни­ка, вла­ды­ка сра­зу же на­прав­лял ту­да свя­щен­ни­ка, толь­ко чтобы храм не был за­крыт; в тех слу­ча­ях, ко­гда вла­сти не да­ва­ли ре­ги­стра­ции свя­щен­ни­ку или за­би­ра­ли ее, тре­буя, чтобы тот по­ки­нул при­ход, он на­хо­дил дру­го­го свя­щен­ни­ка, лишь бы не до­пу­стить за­кры­тия хра­мов. Бы­ва­ли слу­чаи, ко­гда ру­ко­вод­ство кол­хо­за, не за­кры­вая фор­маль­но храм, ссы­па­ло в него зер­но, и то­гда епи­скоп бла­го­слов­лял свя­щен­ни­ка со­вер­шать бо­го­слу­же­ния на па­пер­ти. Но, несмот­ря на все эти ме­ры, хра­мы за­кры­ва­лись один за дру­гим, и вла­ды­ка при­креп­лял свя­щен­ни­ков к еще оста­ю­щим­ся от­кры­ты­ми хра­мам, ре­шив, что оста­вит всех свя­щен­ни­ков в епар­хии, да­же ес­ли из всех хра­мов в епар­хии вла­сти оста­вят один. Свя­щен­ни­ков, остав­ших­ся без при­хо­дов, епи­скоп бла­го­сло­вил со­вер­шать по воз­мож­но­сти бо­го­слу­же­ния в до­мах при­хо­жан. Всем воз­вра­ща­ю­щим­ся из ла­ге­рей и ссы­лок свя­щен­ни­кам вла­ды­ка ста­рал­ся дать ме­сто в хра­ме, но ко­гда это бы­ло по ка­ким-ли­бо при­чи­нам невоз­мож­но, он да­вал ре­ко­мен­да­тель­ные пись­ма к ар­хи­епи­ско­пу Ря­зан­ско­му Иуве­на­лию (Мас­лов­ско­му) или епи­ско­пу Ско­пин­ско­му Иг­на­тию (Сад­ков­ско­му) с прось­бой при­нять свя­щен­ни­ка к се­бе и дать при­ход.
Вла­ды­ка ча­сто слу­жил и за каж­дым бо­го­слу­же­ни­ем го­во­рил про­по­ве­ди, при­зы­вая к про­по­вед­ни­че­ской де­я­тель­но­сти и ду­хо­вен­ство, из-за че­го иной раз вхо­дил с неко­то­ры­ми свя­щен­ни­ка­ми в кон­фликт, так как они от­ка­зы­ва­лись про­по­ве­до­вать, оправ­ды­ва­ясь го­не­ни­я­ми и тем, что лю­бую про­по­ведь вла­сти мо­гут ис­тол­ко­вать пре­врат­но. Вла­ды­ка уго­ва­ри­вал свя­щен­ни­ков по ме­ре воз­мож­но­сти не от­ка­зы­вать­ся от про­по­ве­ди, от про­све­ще­ния на­ро­да сло­вом, так как при от­сут­ствии ре­ли­ги­оз­но­го об­ра­зо­ва­ния на­род все бо­лее по­гру­жал­ся во тьму неве­же­ства.
18 де­каб­ря 1935 го­да епи­скоп Они­сим был аре­сто­ван и за­клю­чен в Бу­тыр­скую тюрь­му в Москве. Вме­сте с ним бы­ло аре­сто­ва­но ду­хо­вен­ство, слу­жив­шее как в са­мой Ту­ле, так и в се­лах, а так­же мо­на­хи и ми­ряне. Сви­де­те­ли по его де­лу, боль­шей ча­стью из са­мо­го аре­сто­ван­но­го ду­хо­вен­ства, по­ка­за­ли, что епи­скоп го­во­рил о тя­же­лой жиз­ни ве­ру­ю­щих в за­клю­че­нии и ссыл­ке и при­зы­вал ока­зы­вать де­я­тель­ную по­мощь за­клю­чен­но­му в конц­ла­ге­ря ду­хо­вен­ству.
«Ар­хи­ерей­ские служ­бы, — по­ка­зал один из свя­щен­ни­ков, — по ука­за­нию епи­ско­па Они­си­ма со­вер­ша­лись в стро­го мо­на­стыр­ском ду­хе, устра­и­ва­лись тор­же­ствен­ные со­бор­ные служ­бы, на ко­то­рые при­вле­ка­лось ду­хо­вен­ство из дру­гих хра­мов, да­же из дру­гих епар­хий. Каж­дая служ­ба со­про­вож­да­лась про­по­ве­дя­ми, при­чем про­по­ве­ди го­во­ри­лись по ука­за­нию ар­хи­ерея. Я лич­но сам неод­но­крат­но го­во­рил епи­ско­пу Они­си­му, что на­до пре­кра­тить про­по­ве­ди, но он на­ста­и­вал, чтобы го­во­рить их. Сам лич­но он так­же го­во­рил про­по­ве­ди. Так, на­при­мер, в ап­ре­ле 1935 го­да Пы­ла­ев за ве­чер­ним бо­го­слу­же­ни­ем в церк­ви Ильи Про­ро­ка го­во­рил: “Евреи, как ди­кие зве­ри, на­бро­си­лись на Хри­ста и кри­ча­ли “рас­пни, рас­пни Его”, евреи сво­и­ми ди­ки­ми кри­ка­ми тре­бо­ва­ли от Пи­ла­та, чтобы он пре­дал Хри­ста смер­ти. Хри­стос, окро­вав­лен­ный, сто­ял пе­ред тол­пой. Ко­го же вы вы­бе­ре­те — Хри­ста или Ва­рав­ву, ку­да вы пой­де­те?” Кро­ме то­го, епи­скоп Они­сим еже­днев­но за каж­дой ар­хи­ерей­ской служ­бой по­ми­на­ет по ста­рой мо­нар­хи­че­ской фор­ме: “на бра­ни уби­ен­ных во­и­нов, за ве­ру и оте­че­ство жи­вот свой по­ло­жив­ших”»^[11].
Свя­щен­ни­ки по­ка­за­ли, что епи­скоп слу­жил в до­мах ве­ру­ю­щих мо­леб­ны, а так­же со­вер­шил в хра­ме по­стриг в мо­на­ше­ство.
Епи­ско­па Они­си­ма ста­ли до­пра­ши­вать сра­зу же по­сле аре­ста, и до­про­сы дли­лись в те­че­ние двух ме­ся­цев.
— Ка­кие це­ли вы пре­сле­до­ва­ли, ор­га­ни­зуя тай­ные бо­го­слу­же­ния на квар­ти­рах ве­ру­ю­щих и ду­хо­вен­ства?
— Я, как епи­скоп, раз­ре­шил под­ве­дом­ствен­но­му мне ду­хо­вен­ству со­вер­шать на квар­ти­рах ве­ру­ю­щих и в квар­ти­рах ду­хо­вен­ства все­воз­мож­ные тре­бы и бо­го­слу­же­ния.
— След­ствию из­вест­но, что в го­ро­де Ту­ле су­ще­ству­ет контр­ре­во­лю­ци­он­ная ор­га­ни­за­ция ду­хо­вен­ства и цер­ков­ни­ков, в со­ста­ве ко­то­рой бы­ли и вы. Объ­яс­ни­те, в чем вы­ра­жа­лась ва­ша непо­сред­ствен­ная контр­ре­во­лю­ци­он­ная ор­га­ни­за­ци­он­ная де­я­тель­ность?
— Ни­ка­ко­го уча­стия в ор­га­ни­за­ци­он­ной и во­об­ще в контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти я не при­ни­мал и о том, что су­ще­ство­ва­ла контр­ре­во­лю­ци­он­ная ор­га­ни­за­ция, не знал.
— След­ствию из­вест­но, что ва­ми лич­но и свя­щен­но­слу­жи­те­ля­ми с ва­ше­го раз­ре­ше­ния про­из­во­ди­лись неле­галь­ные бо­го­слу­же­ния у при­хо­жан на квар­ти­рах. Ва­ми лич­но с уча­сти­ем дру­гих свя­щен­но­слу­жи­те­лей про­во­ди­лись неле­галь­ные по­стри­же­ния в мо­на­ше­ство. Счи­та­е­те ли вы, что все эти фак­ты на­ру­ша­ют су­ще­ству­ю­щие со­вет­ские за­ко­ны?
— Лич­но мною бы­ли со­вер­ше­ны два во­до­свят­ных мо­леб­на на квар­ти­рах ве­ру­ю­щих, но я их неле­галь­ны­ми не счи­таю. Свя­щен­но­слу­жи­те­ли со­вер­ша­ют бо­го­слу­же­ния и тре­бы на квар­ти­рах у ве­ру­ю­щих са­мо­сто­я­тель­но, не спра­ши­вая на это раз­ре­ше­ния мо­е­го как епи­ско­па. Все эти бо­го­слу­же­ния, ко­то­рые про­во­ди­лись мною или свя­щен­но­слу­жи­те­ля­ми с мо­е­го раз­ре­ше­ния, я не счи­таю про­ти­во­ре­ча­щи­ми со­вет­ским за­ко­нам, так как они со­вер­ша­ют­ся вез­де и всю­ду. Что ка­са­ет­ся по­стри­же­ния в мо­на­ше­ство, то я его дей­стви­тель­но со­вер­шил, но я не счи­таю это про­ти­во­ре­ча­щим со­вет­ским за­ко­нам.
— След­ствие рас­по­ла­га­ет дан­ны­ми о том, что вы во вре­мя сво­е­го слу­же­ния в церк­ви про­из­но­си­ли про­по­ве­ди ан­ти­со­вет­ско­го ха­рак­те­ра. Ко­гда это бы­ло и ка­ко­во со­дер­жа­ние этих про­по­ве­дей?
— Про­по­ве­ди я дей­стви­тель­но про­из­но­сил, но они не но­си­ли ан­ти­со­вет­ско­го ха­рак­те­ра.
— След­стви­ем уста­нов­ле­но, что вы кон­цен­три­ро­ва­ли во­круг се­бя ду­хо­вен­ство, при­бы­ва­ю­щее из ссыл­ки, раз­ре­ша­ли это­му ду­хо­вен­ству слу­жить в церк­вях, в то вре­мя как эти ли­ца не ре­ги­стри­ро­ва­лись в мест­ных со­вет­ских ор­га­нах. Счи­та­е­те ли вы, что этим на­ру­ши­ли со­вет­ские за­ко­ны и со­зда­ли бла­го­при­ят­ную поч­ву для груп­пи­ро­ва­ния во­круг вас контр­ре­во­лю­ци­он­но­го эле­мен­та?
— Ни­ка­кой кон­цен­тра­ции во­круг ме­ня ду­хо­вен­ства, при­бы­ва­ю­ще­го из ссыл­ки, не бы­ло. Ко мне, как к епи­ско­пу, об­ра­ща­лись мно­гие воз­вра­тив­ши­е­ся из ссыл­ки за по­лу­че­ни­ем ме­ста, и по ме­ре воз­мож­но­сти я их удо­вле­тво­рял, да­вая ме­ста в сель­ских при­хо­дах. Бы­ло несколь­ко слу­ча­ев, что я раз­ре­шал слу­жить вме­сте со мною при­быв­шим из ссыл­ки, ко­то­рые не име­ли раз­ре­ше­ния на служ­бу в Ту­ле от культ­ко­мис­сии и не бы­ли по­след­ней за­ре­ги­стри­ро­ва­ны. Од­на­ко же, несмот­ря на то, что я раз­ре­шил слу­жить вме­сте со мною ду­хо­вен­ству, при­быв­ше­му из ссыл­ки, ко­то­рое не име­ло на это пра­во, я не счи­таю, что этим я на­ру­шил со­вет­ские за­ко­ны.
— Ка­кие ука­за­ния вы да­ва­ли об­ра­щав­шим­ся к вам свя­щен­ни­кам по по­во­ду от­но­ше­ния их к ве­ру­ю­щим кол­хоз­ни­кам?
— Ни­ка­ких спе­ци­аль­ных по­ру­че­ний при­хо­див­шим ко мне свя­щен­ни­кам по от­но­ше­нию к ве­ру­ю­щим кол­хоз­ни­кам я не да­вал. Но бы­ли слу­чаи, что при­хо­див­шие из сел Туль­ской епар­хии свя­щен­ни­ки до­кла­ды­ва­ли мне, что боль­шин­ство при­хо­жан всту­пи­ло в кол­хоз, что они те­перь не име­ют воз­мож­но­сти по­се­щать цер­ковь, а вслед­ствие это­го до­хо­ды свя­щен­ни­ков со­кра­ти­лись, ста­ло труд­но жить, нечем пла­тить на­ло­ги; при этом про­си­ли пе­ре­ве­сти их в бо­лее до­ход­ные при­хо­ды, и, ес­ли бы­ла воз­мож­ность, я их пе­ре­во­дил, а ес­ли не бы­ло воз­мож­но­сти, то я со­ве­то­вал по­дать мне за­яв­ле­ние и ждать, по­ка осво­бо­дит­ся ме­сто. Ко­го я пе­ре­во­дил по этим при­чи­нам в дру­гие при­хо­ды, ска­зать не мо­гу.
— Из­ло­жи­те со­дер­жа­ние ан­ти­со­вет­ских раз­го­во­ров, про­ис­хо­див­ших меж­ду ва­ми и при­хо­див­ши­ми к вам свя­щен­ни­ка­ми.
— Я лич­но ан­ти­со­вет­ских раз­го­во­ров ни­ко­гда не про­во­дил, так­же не бы­ло ан­ти­со­вет­ских раз­го­во­ров и со сто­ро­ны при­хо­див­ших ко мне свя­щен­ни­ков, но бы­ва­ли слу­чаи, ко­гда свя­щен­ни­ки жа­ло­ва­лись на неза­кон­ные, по их мне­нию, дей­ствия мест­ных вла­стей, на об­ло­же­ние их на­ло­га­ми, на непра­виль­ное за­кры­тие церк­вей, без со­блю­де­ния со­от­вет­ству­ю­щих за­ко­нов, и про­си­ли мо­их со­ве­тов. В боль­шин­стве слу­ча­ев я со­ве­то­вал им на непра­виль­ные дей­ствия мест­ных вла­стей жа­ло­вать­ся в культ­ко­мис­сию Мо­сис­пол­ко­ма. В неко­то­рых слу­ча­ях при за­кры­тии хра­мов пе­ре­во­дил свя­щен­ни­ков на дру­гие при­хо­ды.
1 ап­ре­ля 1936 го­да след­ствие бы­ло за­кон­че­но. Епи­скоп Они­сим был об­ви­нен в том, что, «поль­зу­ясь по­ло­же­ни­ем пра­вя­ще­го епи­ско­па, груп­пи­ро­вал во­круг се­бя контр­ре­во­лю­ци­он­ное ду­хо­вен­ство и цер­ков­ни­ков, сов­мест­но с ко­то­ры­ми за­ни­мал­ся контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­стью — под­го­тав­ли­вал пе­ре­ход Церк­ви на неле­галь­ное по­ло­же­ние, рас­про­стра­нял лож­ные контр­ре­во­лю­ци­он­ные слу­хи о яко­бы про­во­ди­мых со­вет­ской вла­стью го­не­ни­ях на ре­ли­гию и ве­ру­ю­щих, об­ра­ба­ты­вал мо­ло­дежь в ан­ти­со­вет­ском ду­хе, ор­га­ни­зо­вы­вал ма­те­ри­аль­ную по­мощь ссыль­но­му ду­хо­вен­ству, на­хо­дя­ще­му­ся в ИТЛ за контр­ре­во­лю­ци­он­ную де­я­тель­ность…»^[12]
16 ап­ре­ля 1936 го­да Осо­бое Со­ве­ща­ние при НКВД СССР при­го­во­ри­ло епи­ско­па Они­си­ма к пя­ти го­дам ссыл­ки в Се­вер­ный край. Он был со­слан в го­род Кар­го­поль Ар­хан­гель­ской об­ла­сти и по­се­лил­ся на его окра­ине в неболь­шом де­ре­вян­ном до­ме, в ко­то­ром им бы­ла устро­е­на до­маш­няя цер­ковь. Хо­зя­е­ва до­ма бы­ли глу­бо­ко ве­ру­ю­щие лю­ди, с на­ча­ла го­не­ний при­ни­мав­шие у се­бя ссыль­ное ду­хо­вен­ство, и бы­ва­ло, что здесь сра­зу жи­ло по несколь­ку свя­щен­ни­ков, ко­то­рым хо­зя­е­ва все­гда от­во­ди­ли от­дель­ную ком­на­ту. Да­вая при­ют ссыль­но­му ду­хо­вен­ству, при­ни­мая ис­по­вед­ни­ков Хри­сто­вых и пра­вед­ни­ков, они, не бу­дучи ссыль­ны­ми са­ми, по­лу­ча­ли на­гра­ду ис­по­вед­ни­ков Хри­сто­вых.
Недол­го при­шлось про­жить епи­ско­пу Они­си­му в ссыл­ке, под­ня­лось оче­ред­ное го­не­ние на Цер­ковь, и в Рож­де­ствен­ский со­чель­ник, 6 ян­ва­ря 1938 го­да, он был аре­сто­ван и за­клю­чен в тюрь­му в го­ро­де Кар­го­по­ле. Через все го­ды за­клю­че­ния и ссы­лок он про­нес дра­го­цен­ную для него оло­вян­ную лож­ку, на ко­то­рой за­клю­чен­ны­ми бы­ла вы­ца­ра­па­на над­пись «Епи­скоп Они­сим». За обе­дом он все­гда поль­зо­вал­ся ею и все­гда брал ее с со­бой в пред­ви­де­нии но­во­го след­ствия и за­клю­че­ния. Но на этот раз он не стал брать эту лож­ку с со­бой, так как по­нял, что кон­ца это­му след­ствию не бу­дет, не бу­дет ни за­клю­че­ния в ла­ге­ре, ни ссыл­ки, а бу­дет сра­зу Цар­ствие Небес­ное — оста­ва­лось все­го лишь в по­след­ний раз по­тру­дить­ся и по­стра­дать со Хри­стом, чтобы на­веч­но быть с Ним.
До­прос со­сто­ял­ся на сле­ду­ю­щий день по­сле аре­ста в са­мый день празд­но­ва­ния Рож­де­ства Хри­сто­ва.
— Рас­ска­жи­те по­дроб­но след­ствию о ва­шей прак­ти­че­ской контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти.
Контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­стью я не за­ни­мал­ся и не на­ме­рен за­ни­мать­ся. Я был су­дим за рас­сказ о сво­ей жиз­ни в Со­ло­вец­ком ла­ге­ре. В этом ни­ка­ко­го пре­ступ­ле­ния я не усмат­ри­ваю, тем бо­лее что пло­хо­го я об этой жиз­ни не го­во­рил.
В по­сле­ду­ю­щие дни бы­ли вы­зва­ны два сви­де­те­ля — свя­щен­ник и ми­ря­нин; они по­ка­за­ли: «В но­яб­ре 1937 го­да в га­зе­те “Из­ве­стия” бы­ла по­ме­ще­на ста­тья под за­гла­ви­ем “Цер­ков­ни­ки и сек­тан­ты на служ­бе у фа­ши­стов”. По это­му по­во­ду Пы­ла­ев за­явил, что га­зе­там совре­мен­ным ве­рить нель­зя, пи­шут раз­ную че­пу­ху и ложь, ни­ка­ких шпи­о­нов в на­шей сре­де нет. Все эти шпи­о­ны и ди­вер­сан­ты вы­ду­ма­ны для то­го, чтобы оправ­дать по­го­лов­ные аре­сты на­се­ле­ния и свя­щен­но­слу­жи­те­лей. В том же ме­ся­це Пы­ла­ев го­во­рил, что сей­час вез­де со­вет­ская власть про­во­дит аре­сты, ско­ро вся Рос­сия пре­вра­тит­ся в конц­ла­ге­ря, и вез­де под­би­ра­ют на­ше­го бра­та. Пы­ла­ев за­явил, что у боль­ше­ви­ков во­об­ще ан­ти­ре­ли­ги­оз­ная про­па­ган­да ха­рак­те­ри­зу­ет­ся же­сто­ко­стя­ми: схва­тить, по­са­дить, со­слать и так да­лее. Пы­ла­ев по слу­чаю на­граж­де­ния то­ва­ри­ща Ежо­ва ор­де­ном Ле­ни­на за­явил, что Ежо­ва на­гра­ди­ли за то, что он да­вит на­ше­го бра­та»^[13].
11 ян­ва­ря 1938 го­да след­ствие бы­ло за­кон­че­но, и епи­скоп был пе­ре­ве­ден в тюрь­му в го­род Ар­хан­гельск. 13 ян­ва­ря трой­ка НКВД при­го­во­ри­ла вла­ды­ку к рас­стре­лу. Епи­скоп Они­сим (Пы­ла­ев) был рас­стре­лян 27 фев­ра­ля 1938 го­да в Ар­хан­гель­ске и по­гре­бен в без­вест­ной об­щей мо­ги­ле.
Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Жи­тия но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских ХХ ве­ка. Фев­раль».
Тверь. 2005. С. 269-282

При­ме­ча­ния

^[1] ГАНО. Ф. 1016, оп. 2, д. 144, л. 284.

^[2] Там же. Ф. 2209, оп. 3, д. 21414, л. 123.

^[3] Там же. Л. 30 об-31.

^[4] Там же. Л. 106-107.

^[5] Там же. Л. 141.

^[6] Там же. Л. 143.

^[7] УФСБ Рос­сии по Рес­пуб­ли­ке Уд­мур­тия. Д. 2340, л. 42 об.

^[8] Там же. Л. 42 об-43.

^[9] Там же. Л. 61.

^[10] Там же. Л. 106 об.

^[11] УФСБ Рос­сии по Туль­ской обл. Д. 15127.

^[12] Там же. Л. 573.

^[13] УФСБ Рос­сии по Ар­хан­гель­ской обл. Д. П-13421, л. 6.

Ис­точ­ник: http://www.fond.ru/